Маршруты - Юго-Восточная Азия - Борнео

Еще вчера по дороге из аэропорта в Кучинг — столицу малайзийского штата Саравак, глядя на рекламные щиты с улыбающимся Бекхэмом и лозунгом «Жизнь не замирает ни на минуту, когда есть 4G», я задумался о плодах глобализации.

Сегодня же меня кормят супом из внутренностей черепахи, а из ротанговой кошелки, что висит над телевизором со спутниковой тарелкой, смотрят пустыми глазницами почерневшие от времени черепа. Когда никто не видел, я проверил их и немного успокоился: запломбированных зубов не оказалось, значит и впрямь дела давно минувших дней. Ибаны, один из народов, населяющих Борнео, последний раз резали головы середине 1960-х годов — индонезийским партизанам, проникавшим в Саравак в попытке дестабилизировать обстановку в недавно провозгласившей независимость Малайзии. С тех пор других случаев задокументировано не было.

В построенном на сваях лонгхаусе (традиционном малайзийском общинном доме), как в коммунальной квартире, живет вся деревня. Если первоначально в лонгхаусах жили родственники, то теперь это правило не соблюдается. В каждую отдельную квартирку с кухней (билик) ведет дверь из общей крытой веранды (руаи). Семейная жизнь происходит в билике, а захотел компанию — вышел на руаи.

«И еще разок!», — крикнул патриарх лонгхауса тоном, не допускающим возражений. Я снова стал неуклюже приседать, подбадриваемый треми девами в традиционных ибанских костюмах из яркой блестящей синтетики. Популярный в этом году от Камбоджи до Индонезии хит сотрясал лонгхаус, рисовое вино туак лилось рекой, а ибаны, глядя на меня, повалились на пол и хохотали лежа, как это у них принято.

На некоторых дверях, ведущих в билики, висят пчелиные соты. Оказалось, это инструмент для отпугивания злых духов ханту. Вместо того чтобы просто проникнуть в жилище, занудные ханту начинают считать соты, сбиваются и убираются восвояси. Ибаны еще предложили повалять нас в саже — мол, это тоже испытанное средство от сглаза, и, не очень удивившись нашему отказу, постелили нам соломенные матрасики на руаи. Но спалось все равно неважно: в лесу не унимались цикады и лягушки, под лонгхаусом ковырялись свиньи, да и, видимо, пара-тройка ханту проказничали, обрадовавшись отсутствию «арифметического фильтра».

Кучинг оказался самым приятным городом на Борнео. В старых китайских кварталах можно порыскать по лавкам «древностей», наштампованных в соседней Индонезии, наесться острого супа лакса, заглянуть в краеведческий музей, где самыми популярными экспонатами слывут паланги — палочки из кости, которые ибаны имплантируют поперек уда, якобы по требованию жен. На закате приятно прокатиться на лодочке к Истане — резиденции Белого Раджи Саравака Джеймса Брука. До середины XIX века контактов с европейцами у местных племен почти не было. Ибаны захватывали земли других племен и устрашали врагов воплем «Я из твоей мошонки табакерку сделаю!». Лишь китайские торговцы заглядывали за рогом борнейского носорога, камфарой, перьями зимородков и гнездами ласточек, которые до сих пор считаются деликатесом и продаются в лавках на Джалан Падунган.

В 1839 году сюда приплыл британский авантюрист Джеймс Брук и помог брунейскому султану усмирить восстание даяков (народность, к которой в числе прочих относятся ибаны). В награду султан даровал Джеймсу земли вокруг Кучинга, и в 1841 году Брук провозгласил себя Белым Раджой Саравака. В 1868 году Саравак перешел к Чарльзу, племяннику Джеймса, который, несмотря на искусственный глаз, позаимствованный у чучела альбатроса, и другие странности, по-отечески относился к местным племенам, оберегал их от «тлетворного влияния Запада», хотя и внушал им, что охотиться за головами нехорошо. Туземцы, вроде бы, прислушивались, и когда в 1946 году сын Чарльза, поставленный в тупик задачей восстановления своего королевства после японской оккупации, отдал Саравак под контроль британской короны, почувствовали себя осиротевшими.

Посетив в окрестностях Кучинга музей под открытым небом Sarawak Cultural Village, я получил представление о том, как живут туземные племена штата, когда не пьют туак. Однако по сравнению с настоящим лонгхаусом культурная деревня смотрится поддельной. Вот и музей котов ( «кучинг» по-малайски — кошачий город) не скрывает своей китчевой сути. Я улетел от нее подальше — вглубь острова, в национальный парк Мулу, где сходятся два горных кряжа: известняковый и из песчаника. Сверху — первозданные джунгли с 20 тысячами птиц, насекомых и животных, а под землей — гигантские пещеры, которые тянутся на 300 километров.

В Оленьей пещере, самой большой в мире, живет под три миллиона широкоухих складчатогубов. Эти летучие мыши за ночь съедают до 10 тонн насекомых, о чем напоминают горы гуано. А поскольку гуано солоноватое (я не пробовал — мне так сказали), то кочевые охотники из племени пенан подкарауливали у входа оленей, пришедших его полизать. Отсюда и название. «Давай возвращаться, скоро начнется исход», — сказал гид Сэм. Имелось в виду, что каждый вечер складчатогубы вылетают на охоту, и администрация даже устроила небольшой амфитеатр у входа в пещеру, откуда можно полюбоваться этим перфомансом. Правда, исход начался, когда мы еще были в пещере, и десятки тысяч рукокрылых рванулись в небо черным шипящим смерчем. Я было приготовился получить гуано на темечко, но выяснилось, что летучие мыши приспособились избавляться от шлаков вниз головой.

После Мулу, имея в запасе пару недель, можно начать познавать третий по величине остров планеты с моря. Яхтинг вокруг северного Борнео первоклассный, но мало кто знает про это, как и про то, что остров находится вне зоны тайфунов. О нем так и говорят — «земля ниже ветра». Пуститься в каботажное плавание на шхуне Raja Laut можно из новой марины в городе Мири и тогда включить в маршрут крохотный, но богатый нефтью султанат Бруней; а можно стартовать из столицы штата Саба Кота Кинабалу, и тогда путь получится на три дня короче. Арендовать яхту можно и в Кучинге, но переход от Кучинга до Брунея (650 км) непримечателен и долог.

Бруней достаточно уникален, чтобы уделить ему пару дней. Где еще можно найти Музей королевских регалий, этакую золотую кладовую одного-единственного человека, где собраны сокровища правящей династии, символы власти монарха и подарки от глав других государств? Его Величество султан Хассанал Болкиа горячо и неподдельно любим брунейцами, и это объяснимо: подоходного налога нет, бездомных нет, медицина и образование бесплатные, ссуды на жилье беспроцентные. Каждый год в конце священного месяца Рамадан султан кормит ужином 30 тысяч человек — 8% населения страны.

Примерно столько же народу живет в Кампунг Айр — самой большой в мире деревне на сваях, где, помимо домов на воде, стоят мечети, школы и магазины. Даже каталажка своя есть. Лихие «таксисты» за один доллар переправят на моторной лодке на другой берег реки Бруней. Только я начал бродить по лабиринту из подмостков и засовывать всюду нос, подсматривая за бытом, как меня пригласили на чай со сластями в китчевую гостиную с кожаным гарнитуром, плазменным ТВ, коврами на стенах и портретом Его Величества, одобрительно глядящим на высокий уровень жизни своих поданных.

В Бандар Сери Бегаване — столице страны — гигантский купол мечети Омара Али Сайфуддина (имени отца нынешнего султана) отсвечивает на закате 23-каратным золотом и соперничает с другим куполом. Последний тоже виден отовсюду и венчает тронный зал самого большого жилого дворца в мире Истана Нурул Иман, где насчитывается 1788 комнат. Я все пытался высмотреть какую-то пикантную подробность из султанской жизни за воротами дворца, но кроме армии механиков, обкатывающих машины из многотысячного автопарка Его Величества (султан сам водит и авто, и вертолет), ничего не увидел.

Марина Джерудонг тоже принадлежит Его Величеству, но открыта для всех, так же, как и его кантри-клуб с бассейном (поплавать стоит $ 1) и кегельбаном ($ 3). Заслуживает внимания и гигантский парк развлечений «Джерудонг» рядом с мариной. Султан подарил его подданным по случаю своего 48-летия, однако парк не выдержал собственных размеров и пришел в запустение. Еще одна местная достопримечательность — стоивший больше миллиарда 6-звездочный отель «Эмпайр», отделанный полудрагоценными камнями и перламутром, — тоже редко бывает заселен больше чем на треть.

85 миль отделяет Джерудонг от заповедного малайзийского острова Тига, покрытого грязевыми вулканами (им же он обязан своим возникновением около 100 лет назад). Лежа в грязевой ванне среди восторженных корейских туристов, трудно представить, что этот остров прославился благодаря съемкам сериала «Выжившие».

На соседнем острове Калампуниан потише, потому что его облюбовали желтогубые плоскохвосты. Там эти морские змеи массово выползают на берег, поедают птичьи яйца и откладывают свои. «Одна из самых ядовитых змей в мире, — с гордостью сказал проводник про черно-белого полосатого гада. — Но людям не страшна: рот слишком маленький, и зубы смотрят назад. Ну, если только уцепится за какой-нибудь выступ на теле типа мочки уха».

В бетонных джунглях Кота Кинабалу, столицы штата Саба, делать нечего: англичане целиком разбомбили город, когда освобождали Борнео от японцев. Но в паре километров от городской набережной, где пышно цветет филиппинский рынок, дразнят пляжами и зеленью пять островов заповедника Тунку Абдул Рахман. Гая, самый большой из островов, покрыт сетью тропинок с выходами к пляжам и к деревне на сваях. Она полулегально заселена филиппинскими гастарбайтерами и к посещению не рекомендована. На соседнем и самом туристском острове Сапи на дымок жаровен выползают гигантские вараны, а макаки на пляже охотятся за крабами и вещами японских туристов, пока те пробуют себя в сомнительном аттракционе Seawalking. Происходит это так: вам на голову надевают тяжелый шлем, в который по трубке подается воздух; вы спускаетесь на 5-метровую глубину и ходите по дну в месте, где гастарбайтеры давно извели живность динамитом.

Гавань Сутера Харбор в десяти минутах на бесплатном автобусе до Кота Кинабалу — часть большого комплекса, куда входят два отличных отеля, несколько бассейнов и клуб. Многие швартуются там надолго — уж очень комфортно. Я был среди тех, кто, презрев комфорт, полез покорять гору Кинабалу. На пространстве между Гималаями и Папуа Новой Гвинеей нет места с большим разнообразием флоры на склонах. Именно поэтому гора занесена в список мест мирового наследия ЮНЕСКО. Тут благоденствует 1200 видов диких орхидей, включая один из самых редких и дорогих — «Башмачок Ротшильда». Не меньше выбор растений-кувшиночников, поедающих насекомых; один из них — кувшиночник Раджи Брука — легко вмещает 3,5 л жидкости и может «переварить» не только попавших в него букашек, но даже небольшого грызуна!

Впрочем, ботанические любопытности — лишь прелюдия к восхождению на вершину высотой 4095 м. Поднявшись до лагеря на уровне 3300 м в первый день, на следующий встаю в три часа утра и карабкаюсь в темноте, держась за веревки, чтобы встретить на вершине восход. Ранний подъем отнюдь не панацея от капризной погоды: мне достался туман, и видимость наверху оказалась никакой. В таких случаях кадазан-дусуны, которые работают носильщиками и считают гору священной, говорят, что туристы чем-то прогневали ее духов.

Двигаясь от Кота Кинабалу вдоль побережья на север, наша яхта Raja Laut встает на ночевку у острова Мантанани, известного популяцией дюгоней и песчаными пляжами. Затем огибаем самую северную оконечность Борнео, попадая из Южно-Китайского моря в море Сулу. Три близлежащих крупных острова Бангей, Баламбанган и Малавали вот-вот станут самым большим морским заповедником Малайзии, но подход к ним усыпан коварными рифами, и, следовательно, большим количеством затонувших кораблей: здешний небольшой порт Кудат когда-то был столицей Британского Северного Борнео, и острова находились на торговом пути к Филиппинам.

После Кудата чартеры обычно поворачивают обратно в Кота Кинабалу, но если позволяет время, то путешествие вдоль восточного побережья Борнео сулит любителям экзотической фауны много удовольствий. Здесь и самый большой в мире черепаший заповедник, и реабилитационный центр «Сепилок», где пестуют осиротевших орангутанов и готовят их к самостоятельной жизни в лесу. Но если орангутанов можно увидеть и на Суматре, то обезьяна-носач живет лишь вдоль рек Борнео. Красный свисающий нос у самца смешно задирается, когда он покрикивает на гарем, состоящий из полудюжины самок. Это не единственная часть анатомии, которая у самца торчком, из-за чего зоопарки не торопятся включать его в свои коллекции. Чтобы понаблюдать за носачами, гиббонами, борнейскими мини-слонами, крокодилами и птицой-носорогом, яхты с небольшой осадкой заходят прямо в устье Кинабатангана — второй по длине реки Малайзии.

После горных, лесных и пещерных зрелищ остаются только подводные, и тут восточное побережье Борнео тоже в авангарде. В свое время Жак-Ив Кусто назвал подводный мир возле острова Сипадан «нетронутым произведением искусства», и с тех пор остров считается подводной меккой среди дайверов. Он представляет собой коралловую корону, венчающую вулканический конус, который поднимается с морского дна на 600 метров и расширяется кверху наподобие руки, держащей разноцветную палитру. Те, кто чувствуют себя под водой уверенно, могут заглянуть в Черепашью пещеру, где покоятся останки заблудившихся в ее ответвлениях черепах. Названия популярных мест для дайвинга говорят сами за себя: висячие сады, улица рифовых акул, мыс барракуд.

Если, услышав слово «Борнео», вы вспоминаете, как в юношеские годы бредили экспедициями на индейских каноэ по потаенным рекам навстречу охотникам за черепами и диковинному зверью, если вас до сих пор пробирает дрожь при мысли об этом, то будьте спокойны: все осуществимо. Конечно, время не стоит на месте, и нынче показателем статуса служат не высушенные вражьи головы, а работа на нефтепромысле в Брунее, но подвесные моторы и мини-аэродромы в джунглях не меняют главного: Борнео остается одним из редких мест планеты, где, не сходя с проторенных троп, набираешься впечатлений на всю оставшуюся жизнь.

Статья любезно предоставлена редакцией журнала Motor Boat & Yachting